Изучаем вопрос хеджирования рисков по золоту
«Тау-Кен Самрук» активно ищет новых поставщиков золотого сырья.
Как идет разработка месторождений и развитие проектов АО «Тау-Кен Самрук» abctv.kz рассказал председатель правления компании Мажит Турмагамбетов.
— Какова текущая ситуация по компании?
— В прошлом году аффинажный завод «Тау-Кен Алтын» продал Нацбанку 12 тонн. В этом году мы ставим план 15 тонн золота. 4 добычных проекта, которые мы готовим к запуску, – это Шалкия, стратегическое месторождение свинца и цинка Алайгыр, свинцово-серебряное месторождение в Карагандинской области, Масальское железорудное месторождение в Акмолинской области и Северный Катпар с Верхними Кайракты в Карагандинской области (вольфрам-молибденовые руды).
Мы разработали свою стратегию. Предполагалось, что мы начнем очень активно входить в геологоразведку и в год будем выделять до 200 млн долларов. К сожалению, эта стратегия себя не оправдала в том плане, что мы просто не нашли таких месторождений, куда вообще можно вкладываться. Мы, конечно, взяли сначала 17 месторождений. От 2 мы отказались – данные по геологоразведке не подтвердились, мы там ничего не нашли. 2 месторождения мы продали. У нас сейчас осталось 6 геологоразведочных месторождений. Из них 4 – это золото и 2 – это медь.
Мы приняли решение, что если идти по пути органического роста, начиная с геологоразведки и заканчивая строительством завода, то это будет очень долгий путь. Потому что, как правило, геологоразведка занимает не менее 6 лет, и компания ничего не будет генерировать, поэтому мы купили уже готовые месторождения, в которых есть оцененные запасы. Сейчас мы активно пытаемся их запустить. Планируется, что в 2018 году мы закончим и Шалкию, и Алайгыр. Масальское у нас на 2022 год идет, потому что это достаточно сложный проект. Но перспектива радует. Когда мы делали маркетинговые исследования, то все-таки не ошиблись – цинк, свинец, железо дают сейчас хорошую динамику по показателям. Единственное, конечно, беспокоит высокая волатильность на рынке золота. Наша система продаж: мы покупаем у поставщиков сплавы Доре, шлиховое золото и иногда бывает, что, когда мы продаем золото Нацбанку, цена падает, и мы иногда несем убытки. Хотя прошлый год «Тау-Кен Алтын» закрыл 2 млрд тенге прибыли. Тем не менее, ситуация на рынке золота достаточно тяжелая.
Мы финансируемся не полностью за счет «Самрука». Было принято решение, что 40% капитала будет давать «Самрук», 60% мы ищем на стороне. То есть вы знаете, что по Шалкие мы работаем с ЕБРР. Мы надеемся подписать кредитное соглашение. В январе мы подписали соглашение с Евразийским банком развития, получив 56 млн долларов, для финансирования Алайгыра. Сейчас у нас идут переговоры по возможной схеме финансирования Масальского месторождения. Как вы знаете, в соответствии с договоренностями по этому проекту, мы пока работаем с китайской стороной – национальной компанией – и, конечно, хотим получить заемное финансирование от их Эксимбанка. Переговоры у нас активно идут, мы уже подготовили ТЭО, рассматриваем возможность перехода на стадию проектирования. Железная руда тоже показывает достаточно хороший рост.
По поручению совета по горно-металлургической отрасли мы реабилитировали кремниевый завод (выпускает металлургический кремний, микрокремнезем (микросилику) и кремниевый шлак). Сейчас он называется «Тау-Кен Темир» в Караганде. В октябре 2014 года мы запустили первую печь, в октябре 2015 года – вторую печь. В прошлом году мы произвели уже 20,5 тыс. тонн кремния. Кремний мы продаем 100%: порядка 40% – в Америку и 60% – в Европу и Россию. Но надо сказать, что достаточно сложным был прошлый год. Многие кремниевые заводы понесли убытки, потому что цены за год рухнули на 40%. Поэтому у нас стоит задача, как можно больше дальше снижать себестоимость, чтобы иметь какую-то определенную маржу.
— Сколько произведет «Тау-Кен Темир» в этом году?
— Максимальная его мощность – 23900 тонн, в прошлый год он сделал 20520 тонн, в этом году у нас стоит планка 21900 тонн. Сейчас чуть-чуть есть улучшение по ценам. Теперь мы только на себя надеемся. Мы должны снижать расходы, но в том-то и дело, что с учетом роста металла растет и сырье. Тот же каменный уголь, древесный уголь, щепа, кокс – все растет. Нам очень трудно балансировать, чтобы вывести. Многое было связано с тем, что очень долго шло завершение сделки по покупке месторождения Актас, которое должно было быть у нас, но мы закрыли сделку буквально в начале года.
— Какая часть продукции идет в Россию с учетом хорошего для экспорта паритета в паре тенге-рубль?
— 15 процентов от общей массы. В основном продукция идет в Европу и 40% – в США. Другое дело, если мы не выдерживаем технологию, марочность стали, то цена, естественно, падает.
–По Масальскому стоимость проекта не изменилась?
— По Масальскому порядка 1 млрд долларов.
— По Алайгыр и Шалкия проекты заработают в 2018 году?
— Да. Надо же не только построить, но и пуско-наладку сделать. Если у нас начинаются хоть какие-то сомнения, что что-то не учтено в технологии, то мы перепроверяем. Очень много технологических исследований, чтобы потом не ошибиться в технологии. Вы же знаете, что у нас запускают заводы, а потом они не работают либо производят неконкурентную продукцию. — Куда пойдет продукция с Шалкии?
— У нас есть контракт с «Казцинком», но, если мы найдем более хорошего покупателя, то, как говорится, если есть возможность продать кому-то дороже, наверное, продадим дороже. — 56 млн долларов на Алайгыр от Евразийского банка – это вся требуемая сумма? — Там часть дал фонд.
— Нацбанку вы продаете золото по цене на день сделки или на день физической поставки?
— Например, вы привозите нам сплав Доре. Я у вас его принимаю, фиксирую по цене, которая в этот день была. Мы поставщику платим – 90% на второй день. Остальное – 10%, исходя из средней цены за весь этот месяц. Точно так же нам Нацбанк оплачивает. Через неделю я это золото переработал. Мы привозим это золото, и какая цена на бирже – он нам 90% оплачивает.
— Хеджировать риски от волатильности цен на золото вы можете в таком случае?
— Мы изучаем сейчас этот вопрос. Не могу сказать, будем хеджировать или нет. Потому что вроде бы объемы не такие бешенные, но, с другой стороны, 12 тонн – это тоже деньги. У нас выручка только по «Тау-Кен Алтыну» за 2016 год 155 млрд тенге. Это приличные деньги, это почти 500 млн долларов. В этом году мы хотим 15 тонн, но вопрос: найдем ли мы столько золота? Мы можем и больше перерабатывать, просто мы золото не можем найти.
— Сколько вы перерабатываете золотого лома?
— Там если 300-400 кг, то хорошо.
— Выгодно ли вам вообще продавать в гранулах золото?
— Технология у нас построена так, что когда мы делаем электролиз золота, то там на анодах золотые пластины. Потом мы это режем и закидываем в специальную машину, которая все это кромсает и делает маленькие гранулы. Мы кладем в формовку и запускаем в печь. Выходит ровно 12 кг. Ювелиру, конечно, зачем слиток? Ему как раз гранулы нужны. Они с удовольствием берут, но почему-то пока мало.
— Изначально сколько они просили?
— Не знаю, сколько они просили, но Нацбанк дал разрешение на 150 кг. Они же к Нацбанку обращаются: дайте разрешение, пусть они нам продают. Дали, а никто ничего не покупает. Трудно сказать, с чем это связано. Погоду для нас это не делает. Что такое 12 кг? — Вы хотите нарастить производство золота до 25 тонн в 2019 году?
— Да. Пока идем по плану. Если только золото найдем. Понимаете, нет золота. У нас 32 поставщика. Мы уже ищем в Казахстане, в Кыргызстане, Монголии, Иране. Из Ирана должно было золото прийти. Теперь у нас возник НДС на импорт, и у нас уже проблема возникла. Мы писали, чтобы этот момент учли. Иначе мы не сможем получить это золото и сразу неконкурентными станем. 12% НДС.
— Какие объемы могут быть поставлены из Ирана? — Они планируют до 4 тонн. Это наша, казахская компания. В этом году они с нами на всякий случай подписали на 2 тонны, но если мы не сможем решить проблему с НДС, то, значит, мы это золото не увидим. Они будут отправлять сразу в Швейцарию.
— Проект по углю в Кушмуруне у вас был? Что с ним в итоге? — Планировалось с турками построить электростанцию на базе кушмурунских углей в Костанайской области. Но у них тоже есть требования по гарантированной покупке мощностей. То есть если она не будет востребована, чтобы им платили за эти мощности. А министерство говорит, что ввод новых мощностей до 2030 года нецелесообразен. — Именно по угольной генерации?
— Да. Тургайский угольный бассейн оценивается в 50 млрд тонн. Это очень много. В свое время он был стратегическим запасом, и его оставляли на случай каких-то катаклизмов.
— Какая там должна была быть себестоимость?
— Они же там ТЭО не сделали. Мы сейчас только забираем контракт, но мы еще не разрабатывали ТЭО. Потому что если министерство все-таки не хочет выполнять условия инвесторов, то они не пойдут.
— Там было условие 50 на 50?
— Как договорились бы. Вообще, да.
Подробнее: http://abctv.kz/ru/news/izuchaem-vopros-hedzhirovaniya-riskov-po-zolotu